Две Сонечки, две музы!

Наталкиваясь на упоминания о Марине Ивановне Цветаевой, я почти всегда слышала или читала одну и ту же формулировку – «русский поэт». Не поэтесса, а именно поэт! И это при том, что стихи ее женские, уровень феминности и настоящей женственности в них просто зашкаливает. Чего стоит только одна ее знаменитая «Попытка ревности»:

Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живётся вам — хлопочется —
Ёжится? Встаётся — как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?

В ней столько от настоящей неподдельной женственности, что словом мужского рода «поэт» ее, на первый взгляд, даже странно называть. И, тем не менее, в подобной формулировке есть смысл, ведь Марину Ивановну оценивают как поэта без скидки на пол. Без поблажек, мол, отличные стихи, как для женщины.

Но есть здесь и еще одна тонкость. Дело в том, что Марина Ивановна прошла путь настоящего любимца и мученика муз, и познала практически все страсти русского поэта. В том числе и роковую, фатальную, преисполненную полного трагизма любовь к женщине. На мой взгляд, поэта вообще формирует умение остро чувствовать и время, и положение, и общественные течения, и переживания личного свойства. Все мы знаем поэтов не только по стихам, но и по их уникальным романтическим свершениям. В этих самых романтических свершениях есть живительная почва для поэзии.

Про Марину Цветаеву знают, что она любила мужчин, но вот о том, что в ее жизни была и любовь к женщине, забывают. Даже, я бы сказала, любовь к двум женщинам. Две Сонечки в жизни одного русского поэта.

Первая – Софья Парнок – наверное, тем так впечатлила Марину Ивановну, что в ней было много мужского: ум, характер, сила духа, взгляды. И наконец, Парнок и сама писала стихи, что сближало двух подруг, которые неумолимо перешагивали грани и приличия. Их бурный роман можно было бы списать на невинную шалость, мало ли какая блажь взбредет в голову двум экзальтированным барышням? Тем более что Цветаева так и не рассталась с мужем, а окончательный уход от Парнок совпал с ее короткой страстью к Мандельштаму. (М-да, запутанно все в богемной среде, но это в строну!)

Но окончательного возврата Цветаевой к мужчинам не вышло. Ведь после расставания с Софьей Парнок в 1916 году, уже в 1919 на сцену выходит вторая женщина – Сонечка Голлидэй. Притом, вышла девушка на сцену в прямом смысле слова, ведь она была актрисой Художественного театра и очаровала Марину Ивановну своей красотой и талантом. Как это типично для поэта любить актрису, согласитесь?

В Голлидэй все было противоположено Парнок, она была женственна, юна, красива и производила впечатление невинности и юности. О ней хотелось заботиться, ее хотелось щадить и оберегать. И старшая на четыре года, к тому времени уже мать, Марина Ивановна Цветаева заботилась о Соне и, наверное, пыталась сопротивляться чувству большему, нежели дружеское. Но усилия были тщетны. Сонечка оставила большую рану в сердце поэта, уехав на гастроли так и не попрощавшись.

Много лет спустя Марина Цветаева написала невероятно красивую и поэтичную прозу «Повесь о Сонечке», читая которую, даже самый ужасный сноб и блюститель нравственности останется безоружным. Что тут скажешь, так любить женщину, восторгаться ею и влюблять окружающих в нее может только великий поэт!

P.S.: История двух Сонечек, двух муз великого поэта натолкнула меня мысль о том, что заголовок этой статьи мог бы быть и таким: «Они стали музами великого поэта вопреки»- чистое хулиганство, учитывая заголовок статьи о Галине Бениславкой, но ведь правда.