Квадрат письма

«Так писем не ждут, так ждут письма́…» Летний день в зените — жара, оплавленное солнцем небо стекает по воздуху струйками стеарина, и все мерещится, в удушающей дымке, зима.

Мерещится холодный день, скажем, 28-е февраля, и отчетливо вспоминается мнимая головная боль, на которую сказавшись, можно было бы и не пойти к этим прескучным людям в их прескучный дом на празднование Масленицы. Можно было бы остаться дома, есть руками жирные блины, на ночь прочесть несколько страниц чужого романа и уснуть безмятежным сном добродетельной супруги. Можно было бы… Если бы эта, 36-ти летняя, уже немолодая и хорошо устроенная в жизни женщина, не переступила бы тогда порог своего дома, я бы, спустя почти сто лет, осталась обманутой, одинокой и потерянной.

В то же время, на другом конце города, истерзанный вояжами и появлениями в чужих домах муж безвольно наблюдал за сборами жены. И ему тоже приходило в голову остаться дома, и он тоже хотел избежать встречи со скучными людьми, но тоже вышел из дому в тот странный холодный вечер.

Так по морозной Москве шли навстречу две супружеские пары. Так сидели за столом бок о бок чужой муж и чужая жена, он завязывал тесемки на ее рукаве и привязывался к ней неумолимо сильно. На второй день они катались на лыжах, затем играли с Маяковским на бильярде, затем кутерьма коротких тайных встреч и, наконец, усталость. Знаете ли вы, как устают честные сердца от непрерывного обмана?.. О, только честные сердца способны на бесчестие, ибо только им известна тонкая грань между непозволительным в обществе и позволенным свыше.

Те же, кто тонкой грани не коснулись, всегда норовят вернуть влюбленных в рамки: чужую жену потребовал в лоно семьи законный супруг, грозя любовнику револьвером, а жене тем, что та потеряет детей. Ему, законному, пошли навстречу — больше 15 месяцев длилась блокада, и казалось, что ей не будет конца. Так, наверное, сходят с ума. Так проверяют слово «надежда», до самой последней черты дойдя. Так решаются восстать!

Вторая попытка закончилась письмом. Роковому законному супругу жена писала длинное письмо с припиской рукою любовника: «пройдите мимо нашего счастья». А как пройти??? Да, пройдешь ли мимо такого горя, которое вы счастьем зовете… Как пройти и что ответить? Супруг не отвечал несколько месяцев и вот, наконец, почтальон и письмо.

Летний день, жара, духота и куча людей. Не спрячешься, не скрошишься, ни на секунду не останешься сама — для чтения рокового письма нет ни одиночества, ни места. Пересекая двор, топча уставшую на жарком солнце вялую траву, воровато оглядываясь и теряя сознание от зноя, она добралась до дачного сарайчика. Спряталась в нем и прикрыла за собой дверь. В наступившей полутьме были отчетливо видны встревоженные пылинки и лучи яркого солнца, прибивающиеся сквозь щели ветхого сооружения. Пылинки парили в лучах, сбиваемые с толку мухами, коих сюда набилось множество. Мухи злились и жужжали, беспрерывно хлопали крыльями и поторапливали скорее читать.

«Так писем не ждут, Так ждут — письма́. Тряпичный лоскут, вокруг тесьма из клея. Внутри — словцо. И счастье. И это — всё».

Нервно разорвав конверт, направив листок в лучи, она жадно читала, сперва перескакивая со строчки на строчку, и, наконец, добралась: «Я относился к тебе как к ребёнку, был неправ…» Муж отпускал…

После этого эпизода, Елена Сергеевна Булгакова на всю жизнь полюбила злых и суетных летних мух и оплавленное солнцем небо, которое стеариновыми струйками стекает на дачные домики.

P.S.: В ту зиму, когда Михаил Булгаков и Елена Шиловская познакомились на праздновании Масленицы, произошло много всего, но была одна для меня лично важная ночь. Булгаков вызвал сонную Елену Сергеевну на улицу в три часа ночи и повел на Патриаршие пруды. Указав на одну из скамеек, он произнес только одну фразу: «Здесь они увидели его в первый раз». Спустя 76 лет я это читала, именно с этой встречи началась моя безответная любовь к слову.