Выстрел

14 апреля 1930 года красивый и еще такой молодой Владимир Маяковский выстрелил себе прямо в сердце. Он умер так же трагично и прекрасно, как и жил.

Замечательно и очень грустно то, что в своей предсмертной записке Маяковский написал: «… пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого не любил». И что же?

Сплетничали еще как! До сих пор конспирологические версии о том, что это было убийство, кочуют из одной передачи-расследования в другую. Много говорят о том, что Лилия Брик де-факто убила своего знаменитого любовника.  И так далее…

Но я не стану рассуждать о причинах; если выстрел грянул, то они наверняка были. И даже если бы я узнала их все до последней, мне все равно не удалось бы воскресить покойного. Да и не надо. Единственная цель, которую я преследую, – воскресить  его стихи. Увы, Маяковского, а, впрочем, как и всех остальных поэтов, не читают. То ли времени жаль, то ли разучились любить – не понимаю.

Для меня Маяковский главный романтик в литературе. Так, как он умел любить в стихах, не мог никто.

Однажды он подарил кольцо с гравировкой «Л.Ю.Б.», в этой надписи были зашифрованы инициалы имени Лилии Юрьевны Брик, которые складывались в бесконечное слово «люблю». И мне кажется, что это самое трогательное и самое вечное признание, даже клятва, которую когда-либо получала женщина. И дело тут не в самой Брик, не в том, какой она была (на этот счет сплетен тоже тьма), а в том, как Владимир Маяковский умел быть внимательным, нежным, любящим, особенным. И как умел обособлять женщину!

Сегодня мне грустно не оттого, что Маяковский когда-то умер, а оттого, что Маяковский умирает каждый день.  Его стихи пылятся на книжных полках, на сайтах, на которые никто никогда не заходит. А ведь стихи умирают, если их не читать вслух.

А вместе с ними умирает и умение так любить!

…И в пролет не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь,

что тебя короновал,

что душу цветущую любовью выжег,

и суетных дней взметенный карнавал

растреплет страницы моих книжек…

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

 

Дай хоть

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.