Для сравнения

Учитель музыки и просто гений Юрий Скрыпник, с которым мне посчастливилось быть коротко знакомой, любил повторять: «сравнение – болезнь ума». Признаюсь, в этом плане я хронически больной человек – очень люблю сравнивать и сопоставлять. Вот и этот материал будет в чем-то сравнительным и, предупреждаю, довольно печальным…

Курту Воннегуту было всего 22 года, когда он попал в плен. И я скажу вам, это был не совсем такой плен, который мы привыкли представлять: не концлагерь, не гетто, не барак. Просто принудительные работы белого человека. Трудился будущий писатель на фабрике по производству детского питания. Здесь я сделаю маленькую оговорку. В то время, как тысячи наших женщин недоедали и рожали «на ходу», в то время как тысячи детей по всему миру были удушены, расстреляны, сожжены, немецкие будущие мамы должны были хорошо кушать. И вот в Дрездене была специальная фабрика по производству высококачественного витамизированного питания для беременных и новорожденных.  

В день всех влюбленных, 14 февраля 1945 года, Воннегута послали в подвал за какими-то припасами. В этот же момент началось массированое бомбардирование Дрездена. Американская авиация ровняла городок с землей, четко, методично и абсолютно безжалостно. Было уничтожено 50% предприятий города, половина жилых домов и около 100 тысяч человек.

Выйдя из подвала, Воннегут обнаружил себя в настоящем аду: огонь, обломки, тысячи трупов, сотни раненных и невероятная паника. Парень спросил себя: кто сделал все это? Отвечать пришлось честно: мои… это сделали мои соотечественники, мои ребята!

Честность – довольно дорогая штука, она заставляет нас меняться, иногда ценой невероятных усилий. Бомбёжка Дрездена и откровенное принятие того, что ответственность за нее несет американский народ, сделали из Воннегута писателя. При том, писателя лояльного коммунистам и широко издаваемого на территории нашей бывшей родины.

Читая предисловие к роману «Мать тьма», читая «Бойню номер пять» я не могла отделаться от двоякого чувства: понимания всей глубины трагедии мирного Дрездена и не желания ее принимать. Я объясню. Дело вот в чем: я знаю, что любая жизнь бесценна, я знаю, что война ужасна, я знаю, что города не должны гореть, но я хочу, чтобы мир кричал не только о европейских города, я хочу, чтобы и о городах моей родины кто-то всплакнул.

И вот вам обещанное в начале сравнение. Дрезден разрушили на 50%, а Кременчуг – на 98%! Этот некогда промышленный, красивый городок в 1943 году практически исчез, от него остался только остов былого величия. Не половина, а все предприятия исчезли. Не половина жилых домов, а 97% были уничтожены. Население города сократилось на 72%. Представьте себе, что в этом крохотном городке нашли свою смерть 97 тысяч человек! В это число не входят горожане, убитые на фронтах. Это 97 тысяч военнопленных и мирных безоружных людей.

Конечно, Кременчуг не Дрезден – он не имеет такой мировой славы, не описан в романах, часто даже в исторических сводках войны не упомянут. Но это город моей Родины, и я очень хотела бы, чтобы и у него был свой Курт Воннегут и своя минута скорби.