Мой город сохранил лицо,
Прорвал блокадное кольцо
И вновь зовёт к себе оркестр.
А. Васильев
Неспешно по улицам города шли женщины в вечерних платьях, им нужна была опора, но опираться было не на кого. Женщины шли с накрашенными яркой морковной помадой губами. Легкие, даже слишком легкие женщины, худые и стройные, упрямые, невероятные женщины шли по улицам родного города. Они шли в Большой. А над их головами летали сотни самолётов, защищая небо и музыку.
Музыканты на сцене знали, что их слушает весь мир! Радио, уставшее от метронома, от монотонных звуков, сопровождающих смерть, транслировало концерт всем! И музыканты понимали, что некоторые слушают их особенно нетерпеливо и зло, раздражаясь на то, что город жив. Эти некоторые слушатели осаждали город, взяв детей и женщин в плен голодной смерти. И сейчас они во что бы то ни стало стремятся разбомбить зал, но наши самолёты защищают манифест искусства против смерти. И воистину, только музыка вечна и только она победит. Музыканты на сцене едва не теряют сознание от голода. Репетируя, они не могли подняться на второй этаж, обессиленные, полуживые. Многих из них находили на грани жизни и смерти, но все же, восставая из мертвых, музыканты готовили этот невероятный концерт. Голодные музыканты, превозмогая обмороки, играли.
А в зале плакали люди, все плакали! И женщины, чьих детей убили бомбы, забрал голод и холод. Плакали генералы со звёздами на пагонах, чьи усилия на Ладоге были недостаточными, те генералы, которые знали, сколько людей похоронены в братских могилах, в страшных «пеленках». Плакали все! И те, кто был за пределами города, на фронтах, в эвакуации, на Большой земле. Плакали все! Оркестр музыку играл!
И подхваченная радио, эта невероятная музыка, сопровождаемая артиллерийским обстрелом защитников, доносилась до фашистов. Они, которые планировали в этот день пить и гулять на развалинах города, которые уже напечатали билеты на праздник в ресторане «Астория», были вынуждены слушать «Седьмую симфонию» Д. Шостаковича. Блокадный Ленинград давал концерт! Двое солдат, бывших по ту сторону, сказали: «Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну».
Если не я для себя, то кто для меня?
Но если я только для себя, то зачем я?